Он переводил старушек через дорогу, сидел с чужими детьми, пока мамаши играли на форексах, спасал котят и ушедших в запой сирот, бил морду педофилам и сдавал их в милицию. Зачастую, К. выглядел как последний рыцарь сил света в их борьбе с силами рациональности.
Приключения находили его статистически недостоверным образом.
Ангелы-хранители искривляли траектории летящих в него пуль и горшков с нечистотами, спасая от неприятностей прямо как в кино.
В советское время, за критические письма в ЦК, карательные психиатры его пытались принудительно забрать в сумасшедший дом, но в последний момент, при стечении соседей и милиции с позором ретировались - они были настолько посрамлены морально, что потом звонили и извинялись.
А всего то им с пафосом был задан вопрос - следует ли их понимать, что в нашей стране в ЦК пишут письма только психбольные?
Правда, вместе с извинениями врачи-убийцы сумели подсунуть К. таблетки для улучшения памяти, которые он ничтоже сумняшеся употребил. Подготовка к выпускным экзаменам из МГУ была тяжёлой и идея показалась стоящей. Но это стало ошибкой, память начала стремительно ухудшаться.
Дальнейшее общение психиатров с К. было прекращено прямым указанием на то, что ещё один звонок ему домой и в городе Москве станет психдиспансером меньше. Потому что бывают пожары. Уже в начале двухтысячных К. случайно попал на жуликов-торговцев БАДами. Впаренный ими препарат полностью устранил нарушения памяти - так что даже и это лыко попало в строку.
В самом конце советской власти за ним был пущен хвост от КГБ. После трёхнедельного брожения от работы К. домой и обратно, хвост остановил К. и позвал пить пиво. - Так, товарищ - а теперь ты мне объяснишь, зачем я за тобой таскаюсь!
В рамках своей обычной программы добрых дел К. был вынужден потом доставлять филера домой на такси, так как на ногах тот уже стоял весьма нетвёрдо. А ведь с выпившим человеком вечером всякое может случиться, не правда ли? Нельзя его так просто бросать на улице!
Политическая деятельность К. в те годы носила индивидуальный характер. Участие же в организованной и массовой политике ограничилось коллективной дракой, когда прямо с диспута альтернативных коммунистов с обществом "Память" и те и другие отправились на Пушкинскую площадь бить ОМОН, разгонявший митинг Демократического Союза.
Иногда случались мелкие эксцессы.
Например заселённый для временного прожития в квартиру К. сирота-журналист хоть и вышел из запоя, но через некоторое время мошеннически набрал чужих денег без отдачи и К. пришлось давать на него показания в суде. Но, в целом, жизнь шла по накатанным рельсам. Дракон - победа, дракон - победа.
К. так и не вписался в академическую науку и свои исследования в сфере медиевистики вёл практически в стол. Пару книг он, впрочем, опубликовал. Одну из них немедленно отрерайтил предприимчивый проходимец из культурной столицы и издал уже под своей фамилией, исказив в процессе рерайта авторские выводы.
На жизнь К. зарабатывал, в основном, физическим трудом - в типографии, на стройке и в других подобных местах.
И вот этот матёрый человечище отправляется к одной из своих подруг в подмосковный посёлок А.
Подруга проживает в хрущёбах, являющихся местом массового заселения офицеров советской армии.
Офицеры, как и им и положено, трусливы и безинициативны.
Живущий на первом этаже наркоторговец - бывший сотрудник милиции, КМС по боксу, метр восемьдесят росту и за сотку килограмм весом - вконец их затерроризировал. Бил, оскорблял, приставал к их жёнам в присутствии мужей. Офицеры проявляли стойкость и выдержку и на провокации не поддавались. То есть - не делали ровным счётом ничего.
Войдя в подъезд, К. обнаруживает, что со стены сорвана батарея почтовых ящиков.
Он подымается к подруге и слышит от неё что, - да, этот гад с первого этажа и сорвал.
Ты ходи осторожней, - говорит ему достойная девушка, - он и про тебя высказывался, что убьёт, ты ему не нравишься.
К. хмыкает, не снимая плаща, берёт в руки молоток и идёт наводить порядок.
На грохот молотка, которым ящики прибивались обратно шурупами в дюбеля, подтягиваются соседи из всех квартир первого этажа. Последним, с невнятным матерным криком, одетый в одни плавки, выскакивает упоминавшийся ранее барыга. Он пьян или обкурен, он ненавидит реальность, а особенно того, кто заколачивает в неё шурупы.
...
После третьей попытки К. написать свои показания, вылившейся в обличение социальной пассивности рядовых граждан, а так же офицерского состава, следователь начинает диктовать ему текст объяснительной сам.
- "Он выскочил из квартиры, и с криком, что убьёт меня, наступил мне ногой на ступню" - ведь так и было?
- Да, так и было. Человек шесть слышало как он кричал. Я очень испугался.
- Так и пишите - "Я очень испугался". "Мне было известно, что он - бывший сотрудник милиции" - пробует сформулировать К.
- Послышайте, ну что Вы всё напираете на то, что он - сотрудник милиции? - обижается следователь.
- Ну как же. Ведь он наверняка всякие приёмы знал, специальные. Вот этот сержант - К. показывает на сидящего в комнате сержанта-татарина - он же на голову меня ниже, а всё равно бы заломал меня в минуту, милиционеров ведь драться учат. Верно?
- Ну да, - соглашается следователь, - это правда.
- Так вот. "Я очень испугался. И машинально сунул руку в карман. А в кармане у меня лежал нож. Я им резал хлеб и колбасу, когда ехал в электричке и решил себе сделать бутерброд. А потом забыл убрать его в сумку. И я нечаянно схватил его рукой и потом махнул ею, пытаясь отпихнуть нападавшего. Как я попал ему ножом в сердце я не помню. Потому что был очень испуган".
Это был редкий случай, когда милиция даже не стала открывать уголовное дело - необходимая самооборона в чистом виде, в присутствии шестерых свидетелей. Да и опиравшийся на старые завязки среди милицейского начальства наркоторговец вконец достал местных сотрудников. Так что они были даже в чём-то благодарны.
А в состоянии аффекта, с испуга - чего только не сделаешь...
